Какая-то депрессуха у меня по ночам. "Есть только миг, между прошлым и будущим, и этот миг назыаеться жизнь". Об этом и думаем. Хочу себе временный рисунок на теле, хной. Думаю только что изобразить: вариант 1й - веточка сакуры на плече, любимая татуировка самураев, напоминающая о мимолетности жизни, или вариант два - роза ветров на плече, что истолковываеться как желание быть свободным. А может вообще никакой не будет, это ж надо еще сестру уламывать нарисовать.
кстати о самураяхЛЕГЕНДА О РОТОЗЯКУ
Автор: Джед
Жил-был в стародавние времена в самурайской Японии один веселый человек.
Большой любитель харакири.
Звали его Ротозяку-сан. И звали так потому, что дед его был ротозяку, отец – ротозяку и сыну в наследство должность и имя перешли.
Должность у него не пыльная была, прямо скажем. Заключалась его работа в том, что пока харакирящийся вдумчиво и надежно делает себе харакири, а обязательный при этом деле человек - кайсяку аккуратно отрубает ему затем голову (чтоб не мучился, бедолага) – ротозяку должен смотреть прямо в рот харакирящегося не мигая, а заодно и за кайсяку приглядывать – чтоб не накайсячил.
Дело это было важное и потребное. С одной стороны умирающий успокаивался, глядя в немигающие очи ротозяку, и не думал о плохом, а с другой - сам следил за исполнителем: не мигнет ли?
Потому как мигнуть - это было страшное оскорбление, непрофессионализм и потеря лица.
Наказание за это ужасное мордотеряние было все тоже: харакири.
Личной жизни у ротозяку практически не было. Оттого, что харакири случаются не по графику: ночь-полночь, утро раннее - ни свет, ни заря – а всё тут: беги ротозяку, делай свое дело. Так он и жил - всегда на стреме, без любви и ласки, с вечно недоеденным куском во рту.
Жениться было некогда, ухаживать хотелось, но по правде говоря - лучше было и не начинать.
Только мадаме, понимаешь, ручку облобызаешь - как уже бежать надо. На работу.
Самураи эти - как с ума посходили. Чуть что - истерика и харакири. Да не по одному, а строем харакирятся.
С ног свалишься, пока всех обслужишь.
Уж сколько голов повисло на плечах, сколько животов вспорото было – и не сосчитать, а ни разу ротозяку не мигнул на дежурстве. Крепко он этим гордился и слава о нем шла впереди него. Приглашения так и сыпались: - Заходите , мол, к нам на харакири. Будут блинчики с малиной и сакэшки не пожалеем.
Вот, собрались однажды в доме провинившегося самурая (сёгуна неласковым словом оскорбил, лиходей) - кайсяку, ротозяку и сам незадачливый самурай-матершинник.
Пили чай с баранками-суши и крендельками-с-сашими, травили байки и анекдоты про сёгуна и бабу его.
Незаметно пришло время харакири.
Ударили халдеи в барабаны.
Вышел самурай на помост, сел в позу и стал медитировать.
А кайсяку и ротозяку сплясали ему что-то похожее на ленивый брейк и хлопнули друг другу в протянутые ладошки: хой! Дескать, можно начинать.
Самурай насупился, взял чернильницу и стал выдумывать предсмертное хайку.
- Ухожу…ибо в этой обители бед…
- Эй! Уважяемый самурай-джан! Это уже было! – поправил его кайсяку.
- Ага, – сказал самурай, – Понял, не дурак.
- На Васильевский… остров… я приду умирать…
- Ты, шо…сдурел? – поинтересовался ротозяку.
- И это было?
- Да было, конечно!
- Вот незадача… ну ладно, сейчас…
- Я один, все тонет в фарисействе…
- Нее, приятель… – напару возмутились кайсяку и ротозяку, – Ты, давай-ка, брателла, подготовься как следует, а мы потом придем. Все. Пошли отсель...
- Ага! – возмутился самурай, – Братья-молдаване! Кайсяку и ротозяку. Стоять! За все уплочено!
- Ну, так, рожай быстрее - своими словами, как можешь, от души жегани!
- Чё ты, блин, корячишься!? Самурай ты или дубина стоеросовая? Рифмани от сердца!
Самурай насупился со всей силы и стал сочинять уже не по-детски.
- Жизнь-фигня . Сёгун - му...ак...
А если есть порох – то дай огня… Вот так..
.
- Круто! – сказал кайсяку. – Меня прет.
- По-моему, это тоже где-то было, - задумался ротозяку.
- Та ну, брось, не было…
- Это «вот так» я где-то слышал.
- Та не свисти, на унитазе ты это слышал. Сам от себя.
- Ну, чё? Зачет? – замучено поинтересовался харакирящийся.
- Зачет, зачет! – поспешил заверить кайсяку. – Приступаем.
Все было как всегда.
Весело и задорно вспорол себе живот самурай, ротозяку уставился ему в рот, а кайсяку медленно считал до двадцати одного, чтобы аккуратненько - дабы не упала на пол, а повисла на остатках шкурки - отрубить голову клиенту, но... казалось, будто что-то мешало всем исполнять свои обязанности надлежащим образом.
Ротозяку мучительно вспоминал, морщил лоб…
- …Восемнадцать – сказал кайсяку…- Девятнадцать …
- Цой! – вдруг пробило ротозяку вспышкой молнии. И он мигнул!
- …Двадцать… – сосчитал кайсяку.
- Мигнул! – заорал самурай.
- …Очко! – выкрикнул кайсяку и аккуратно снес голову самураю.
- Не очко меня сгубило, а к одиннадцати – туз… – как всегда, пошутил свою дежурную шутку ротозяку.
- А чё он там вякнул на счет «двадцать»? – поинтересовался кайсяку.
Ротозяку пожал плечами.
- "Прощайте, братцы"…что-то в этом духе...
- Не ври, свинья., – сказала висящая на плечах голова самурая. – Ты мигнул.
- Опаньки! – обрадовался кайсяку. – У нас двойня!
- Кому веришь, брат? – заплакал ротозяку.
- Сёгун облезлый тебе брат! Давай, пиши хайку. И вперед! Делай себе харакири.
- А ротозяку у меня нет!
- Как это нет. А ты?
- А как я сам себе в рот смотреть буду, умник?
- Я тебе зеркальце дам. Не переживай.
Ротозяку сник. Взял нервно каллиграфическую кисть и написал свое предсмертное хайку:
"Идите вы все в задницу!"
- Искренне. От души. – Похвалил кайсяку. - Зачет!
И харакири состоялось.